Как и почему национализировали ПриватБанк. Самые важные моменты

22 апреля 2019 г. — Банки Украины

Сегодня, 18 апреля 2019 года, Окружной административный суд Киева признал национализацию ПриватБанка незаконной. Это решение только первой инстанции, но если суды высшей инстанции утвердят его, то есть вероятность, что правительству придется вернуть банк прежним владельцам Игорю Коломойскому и Геннадию Боголюбовау или компенсировать им потери. О том насколько серьезно это судебное решение мы написали здесь. 

LIGA.net решила напомнить читателям, как происходила национализация. Наиболее подробно о переходе Приватбанка в госсобственность было написано в книге "Приватная история" журналистов Андрея Яницкого и Грехема Стека. С разрешения авторов, мы публикуем отрывки, в которых описывался процесс национализации.  

Первые ласточки кризиса

В октябре 2014 года ПриватБанк подтвердил, что по итогам стресс-теста будет докапитализирован на 4 млрд гривень. Но эта оценка не была окончательной. Стресс-тест проводили по финпоказателям на начало 2014-го, его худший сценарий предполагал ослабление гривни до 12,5 единицы за доллар. С тех пор произошла революция, Россия захватила Крым и развязала войну на востоке Украины, а курс просел почти до 13 гривен за доллар. НБУ заявил, что банки необходимо обследовать опять. Это требование было записано и в новое соглашение Украины с МВФ.

На сей раз НБУ проводил стресс-тестирование сам, а не привлекал аудиторов. Он также решил проверять крупнейших заемщиков банков, чего раньше не делалось. Первую двадцатку  банков оценивали по финпоказателям на 1 апреля 2015 года. И хотя результаты теста были засекречены, уже осенью 2015-го поползли слухи о больших проблемах в Привате. Как позже заявила Валерия Гонтарева, НБУ обнаружил в банке нехватку капитала в 113 млрд гривен. Вслух об этом не говорили из-за грифа банковской тайны, а Александр Дубилет озвучивал другую цифру. Якобы по результатам стресс-теста НБУ обязал Приват довнести в капитал 8 млрд гривен, и даже с этой оценкой в банке не соглашались.

В ноябре 2015 года клиенты и сотрудники ПриватБанка, в том числе Александр Дубилет, получили sms о введении в банк временной администрации. Слухи о национализации Привата ходили и раньше, но всерьез их не воспринимали. «Скорее мы приватизируем Нацбанк», – шутили в банке.

Переговоры с НБУ

К началу 2016 года к переговорам с НБУ подключился Игорь Коломой­ский. Остальные банки из топ-20 уже подали планы докапитализации и начали их выполнять. В Привате программу докапитализации согласовали только в феврале 2016-го.

«Мы планировали, что ПриватБанк на первом этапе возьмет на баланс активы на тридцать один миллиард гривень. Это должно было произойти первого мая. Но ни первого мая, ни первого июня, ни первого июля этого не произошло. Первый этап нам удалось выполнить только в сентябре», – рассказывает Катерина Рожкова (тогда - и.о. заместителя председателя НБУ - Ред.).

В отчете Привата говорится, что банк принял активы на баланс в марте–июне 2016 года, а их общая стоимость составила 31,8 млрд гривень. На балансе Привата появились горнолыжный курорт, резервуарный парк, завод крупногабаритных шин, спортивные комплексы и другая недвижимость.

(Занимавший в то время должности министра финансов - Ред.) Александр Данилюк объясняет сложность ситуации: ПриватБанк на тот момент докапитализации не провел. Получается, что Приват и транш не мог получить, так как это "непубличное" условие еще не было выполнено, и публично ничего не мог сказать, чтобы не создавать паники.

МВФ не требовал, чтобы банк был именно национализирован, говорит министр. Фонд хотел, чтобы была решена проблема с устойчивостью банка.

Второй этап оздоровления ПриватБанка предполагал реструктуризацию инсайдерского портфеля и внесение реальных залогов под связанные кредиты.

"Мы много говорили с Игорем Валерьевичем. Он возражал: “Мы же двадцать пять лет как-то работали, чего вы от нас хотите?” Я ему пыталась объяснить, что в банке уже образовалась пирамида, отрицательный cash flow они покрывают депозитами, что они так долго не протянут, так как перестали держать обязательные резервы, и что завтра у них полетят нормативы ликвидности. Что надо что-то делать, поскольку оставить на рынке банк, который работает по принципу пылесоса, мы не можем", – пересказывает Катерина Рожкова свои аргументы.

В Привате ситуацию видели иначе. Как позже писал Геннадий Боголюбов украинскому правительству в уведомлении о претензиях по поводу «незаконной экспроприации», ПриватБанк завершил 2015 год с нормативом адекватности 11 процентов (при требовании 10). Несмотря на это банк согласился увеличить капитал.

В октябре 2016 года Нацбанк потребовал от Привата перевести кредиты с фирм-пустышек на реальные операционные компании и предоставить реальные залоги. В ответ ПриватБанк трансформировал портфель из ста девяноста трех кредитов на общую сумму 137 млрд гривен в портфель из тридцати шести кредитов. В НБУ эту трансформацию банку не засчитали.

Как бы то ни было, в ноябре 2016 года переговоры между НБУ и владельцами Привата о докапитализации прекратились. Начались переговоры о мирной передаче банка государству, которые со стороны правительства вел министр финансов Александр Данилюк.

Позиция Минфина

Попав в Минфин, Александр Данилюк узнал, что разрабатывается план действий на случай необходимости национализировать Приват. НБУ было важно снять системную угрозу на банковском рынке. Минфину необходимо было определиться, что финансово рациональнее: потратить бюджетные деньги на национализацию ПриватБанка или на выплату гарантированных вкладов в случае ликвидации банка. Математически ликвидация обходилась в полтора раза дешевле национализации, но это если не учитывать риск паники и цепной реакции по всему банковскому рынку. Украина и так потеряла половину своих банков, а после падения Привата могла бы остаться и без второй половины. К тому же вкладчикам банка-банкрота фонду пришлось бы выплачивать компенсации наличными. А для перехода банка в госсобственность нужно было бы выпускать долговые бумаги, а их монетизацию производить по мере надобности.

Однако и у национализации были свои минусы.

Александр Данилюк перечисляет риски национализации, которые его команда видела. Во-первых, были опасения, что государство не сможет получить полный контроль над Приватом и его IT-системами. Во-вторых, новый государственный менеджмент мог не вписаться в существую­щий коллектив. В-третьих, возникли бы неизбежные судебные тяжбы с бывшими собственниками. Четвертый риск – необходимость большей докапитализации, чем предполагалось ранее. И наконец, банк не должен был превратиться в источник обогащения для политиков.

«Если нет ответов на эти риски, банк нужно ликвидировать. Меньше всего мне хотелось, чтобы мы национализировали банк и он рассыпался у нас в руках. Некоторые риски можно было минимизировать, а некоторые – принять как данность», – поясняет Александр Данилюк.

Условия национализации

После трансформации кредитного портфеля ПриватБанка в ноябре 2016 года отношения между НБУ и акционерами банка настолько обострились, что все их общение свелось к официальной переписке. Было ясно, что НБУ не признает трансформации кредитного портфеля, то есть Приват вот-вот будет объявлен неплатежеспособным, после чего его или отправят на ликвидацию, или национализируют. Чтобы банк перешел государству, нужно было снять риски, о которых говорил Александр Данилюк.

Начали обсуждать условия национализации. Акционеры выдвигали различные требования, рассказывает источник, знакомый с ходом переговоров. То они хотели оставить свой менеджмент, то какой-то опцион, то долю в капитале. Ни правительство, ни НБУ на такие условия не соглашались.

Национализировать банк можно было по разным законам. Согласно п. 1 статьи 41 Закона "О системе гарантирования вкладов физических лиц", банк можно было реанимировать только после того, как НБУ признает его неплатежеспособным: в него на три дня вводят временную администрацию, а затем фонд продает банк Минфину за гривню. То есть по этой процедуре у бывших собственников и менеджмента возникала ответственность за доведение банка до неплатежеспособности.

Если действовать по другому Закону – №78 "О мерах, направленных на содействие капитализации и реструктуризации банков2, – в Приват можно было просто влить государственные деньги, размыв доли бывших собственников. И частные акционеры банка, считает источник, знакомый с процессом национализации, хотели идти по второму пути, чтобы избежать уголовной ответственности.

Кроме того, в меморандуме с МВФ было четко написано, что правительство войдет в капитал банка только после полного размытия долей действующих собственников и процедуры bail-in необеспеченных кредиторов и связанных вкладчиков.

Готовое решение

Ночью с 16 на 17 декабря 2016 года в Администрации Президента письмо с обязательствами акционеров ПриватБанка было окончательно согласовано и подписано. Назначили и дату национализации – 19 декабря. Важно было передать банк государству до начала периода отпусков, чтобы в случае форс-мажора не оставить людей на отдыхе без денег на карточках. Вторым фактором, который влиял на выбор даты, было критическое финансовое состояние банка. По словам министра финансов, любая информационная атака могла обрушить Приват. Той же России, которая ведет с Украиной гибридную войну, достаточно было дать несколько новостей о проблемах в Привате, и это произвело бы катастрофический эффект.

Денег нет

Вечером в воскресенье, 18 декабря 2016 года, в Днепр приехал на тот момент первый замглавы НБУ Яков Смолий. Первое, что он сделал, оказавшись в городе, – попытался снять деньги через банкоматы Привата. Аппараты выдавали по сто гривен на руки – банк уже ввел лимиты на выдачу наличных. По его словам, обычно корсчет Привата в НБУ составлял 4,5–5 млрд гривен. На утро 19 декабря на корсчете крупнейшего банка было менее 350 млн гривен. Картотека (невыполненные платежи клиентов) достигла 1,1 млрд гривен. «Можно сказать, что было пусто. Банк полностью потерял ликвидность», – вспоминает Смолий.

На следующий день, в 9 утра во все тридцать три филиала ПриватБанка, в том числе и на Кипре, зашли сотрудники Фонда гарантирования вкладов – временная администрация банка под руководством Натальи Соловье­вой. По процедуре, прописанной в п. 1 статьи 41 Закона «О системе гарантирования вкладов…», на национализацию банка отводилось всего три дня. Если временная администрация не укладывалась в этот срок, то банк подлежал ликвидации. На счету была каждая минута.

Одновременно в Киеве глава НБУ Валерия Гонтарева и министр финансов Александр Данилюк созвали срочную пресс-конференцию в здании правительства. Именно там впервые были официально озвучены размеры проблем в Привате.

"Инспекционные проверки НБУ выявили нехватку капитала ПриватБанка. На 1 апреля 2015 года она составляла 113 млрд гривен… Более 97% корпоративного портфеля, который составлял 150 млрд гривен на 1 апреля 2015 года, были кредитами, связанными с акционерами компании… по состоянию на 1 декабря 2016 года недостача в капитале банка выросла до 148 млрд гривен, а ликвидность банка существенно снизилась. Банк почти год не выполнял норматива обязательного резервирования, а просроченная задолженность перед регулятором по стабилизационным кредитам составила 14 млрд гривен, общая задолженность – 19 млрд гривен",  – заявила на брифинге глава НБУ Валерия Гонтарева.

Олег Гороховский говорит, что из-за паники клиенты Привата снимали через банкоматы по 2 млрд гривен в сутки – больше, чем в дни аннексии Крыма или самых ожесточенных боев на востоке Украины.

Но деньги снимали не только рядовые клиенты. По данным все того же «Зеркала недели», акционеры и менеджмент накануне национализации сняли со своих личных счетов в ПриватБанке 400 млн гривен. В частности, газета утверждала, что 28 млн были получены в кассе банка после списания с карточки Игоря Коломойского

Собственно, национализация

В 9 утра 19 декабря Яков Смолий из НБУ и временный администратор банка Наталья Соловьева поднялись на десятый этаж офисного центра "Дельта" в Днепре. Там они вручили Александру Дубилету постановление о признании банка неплатежеспособным и обосновались в переговорной комнате рядом с кабинетом председателя правления. Всего в центральный офис Привата зашли двенадцать-пятнадцать человек из Фонда гарантирования вкладов.

Однако до вечера Соловьева не могла отдавать приказы. У Фонда гарантирования были предварительные договоренности с несколькими нотариусами о регистрации нового руководителя банка. Однако, когда дошло до дела, нотариусы начали отказываться один за другим.

Директор Фонда гарантирования вкладов Константин Ворушилин говорит, что сотрудники банка при этом работали, правда, работали спе­цифически: «Мы просто не могли, скажем, издать приказ, не могли выполнить управленческие функции. Но люди работали: кто-то добросовестно, кто-то саботировал, кто-то воспринял это как личную обиду, как личную потерю. Для кого-то Приват – это вся жизнь. Я людей понимаю, хотя и ситуация была очень сложной».

У Константина Ворушилина осталось подозрение, что сотрудники банка пытались намеренно усложнить работу фонда, чтобы временная администрация не уложилась в три дня и банк в итоге был ликвидирован.

Во вторник, имея на руках данные об остатках на счетах, сотрудники фонда разослали проспект эмиссии акций банка сотне компаний и физлиц, которые попали под bail-in, оформили сто договоров купли-продажи акций, зарегистрировали в Нацдепозитарии движение по счетам. Согласия у попавших в bail-in никто не требовал – принудительно конвертировали обязательства Привата перед ста связанными лицами и необеспеченными кредиторами. В итоге сумма списания составила 29,4 млрд гривен (около 1,1 млрд долларов). Изначально по процедуре bail-in в капитал должны были направить 32 млрд гривен, но Фонд гарантирования нашел на счетах только 29,4 млрд. Где остальное? Валерия Гонтарева позже утверждала, что "эти деньги оттуда вывели за последние дни".

После процедуры bail-in увеличился уставный капитал банка – до 50,7 млрд гривен, и нужно было внести изменения в его устав. Но перерегистрация устава по закону возможна только по месту регистрации компании, то есть в Днепре. А перерегистрация акций проходила в Нацдепозитарии в Киеве. Провести перерегистрацию устава следовало во вторник вечером, иначе Фонд гарантирования выбился бы из графика и не успел бы национализировать банк. Надо было максимально быстро отправить документы из Киева в Днепр и обратно.

"С учетом того, что отмечались сбои в движении рейсовых самолетов, плюс еще целого ряда факторов, мы вынуждены были пойти на такой шаг и отправить людей чартером", – признается директор Фонда гарантирования вкладов Константин Ворушилин. Кто платил за самолет? Ворушилин говорит, что сотрудники фонда попросту скинулись на чартер и аренду VIP-зала в аэропорту Днепра, где документы уже ожидал нотариус и была подготовлена вся необходимая офисная техника.

Новый устав

Устав был готов в ночь на среду 21 декабря 2016 года, и теперь Фонду гарантирования предстояло продать банк Минфину за символическую 1 гривню. Но для этого необходимо было "поймать" министра финансов.

Хотя уставный капитал ПриватБанка на утро 21 декабря и насчитывал 50,7 млрд гривен, из-за огромного убытка (позже объявят, что он составил в 2016-м немыслимые 135 млрд) регулятивный капитал банка был отрицательным, а сам он ничего не стоил и, напротив, требовал дополнительных бюджетных вливаний.

В эту же ночь Верховная Рада рассматривала бюджет на 2017 год. Депутаты тянули с голосованием до раннего утра, проталкивая правки в главную государственную смету. Министр финансов Александр Данилюк находился в парламенте, чтобы не допустить правок, которые могли бы привести к разбалансировке бюджета, и сотрудники Фонда гарантирования не могли к нему пробиться.

Данилюк вспоминает эти события так: "Это был один из самых стрессовых дней, потому что мы купили банк в бюджетную ночь. Я во время принятия бюджета был в Раде, на все финальные процедуры по банку ездил несколько раз за ночь в здание Минфина на Подоле – у нас там сидели юристы, готовили документы, оплату. Я подписал договор купли-продажи буквально за час или два до принятия бюджета, то есть ночью ее подписывал. Нацбанк для этого операционный день продлевал, НБУ тоже прикладывал максимум усилий".

Комментарии

Финансовый супермаркет